– Каковы, на ваш взгляд, макроперспективы Украины? Не попадет ли Украина снова в рецессию, сохранит ли валютную и финансовую стабильность?

– Отмечу три важных момента. Во-первых, это высокая степень зависимости Украины от международной конъюнктуры. Одна из ключевых составляющих этой зависимости от мировых рынков – стоимость стали, металлов, т. е. основного экспортного продукта.

Второй момент – это, конечно, доступ к фондированию. Недавно в стране снова работала миссия Международного валютного фонда (МВФ). Посмотрим, какие будут результаты. Позиция Фонда – это некая лакмусовая бумажка, индикатор. Если правительству удастся договориться о возобновлении финансирования, то это будет один сценарий. Если договорятся о каком-то компромиссе – например, не будет фондирования, но и резких высказываний МВФ в адрес Украины тоже не будет – то это второй сценарий. И, наконец, если миссия уедет со словами "Ноги нашей здесь больше не будет!" – это уже третий сценарий. Последний, естественно, самый плохой.

Третий, позитивный момент – это Евро-2012. Кто бы там что ни говорил, но в Украину приезжает много людей, вынужденных тратить здесь валюту. Это обеспечит какое-то пополнение резервов.

 – Но вопрос рецессии сейчас активно дискутируется и в Европе. Все же, на ваш взгляд, Украина не повторит 2009 год с 15% падением ВВП и обесцениванием национальной валюты с 5 грн до 8 грн за доллар?

– Пока мы не видим предпосылок для повторения этой ситуации. Разумеется, если Европа впадет в рецессию, то и Украине будет нелегко, ведь Украина – экспортно- ориентированная страна. Конечно, не стоит зарекаться, но пока такого катастрофического сценария мы не наблюдаем.

 – Я на прошлой неделе встречался с представителями крупного международного инвестбанка. Они считают, что до 17 июня, пока в Греции не состоятся выборы, все окна для внешних заимствований и IPO будут закрыты. Потом в Украине начнутся выборы, а значит, до конца октября тоже ничего не будет. А потом начнется традиционное длительное формирование правительства, в результате - раньше первого квартала 2013 года на внешнее фондирование, кроме каких-то двусторонних кредитов, Украине рассчитывать нечего.

– Я считаю, вопрос не в том, что Украину просто не хотят фондировать. Вопрос в цене, в том, что Украина на сегодняшний день не готова брать деньги по любой ставке. У правительства есть определенное видение стоимости ресурсов, но пока это видение расходится с аппетитом рынка.

– То есть у Украины, все-таки, есть шанс рефинансироваться?

– Да. При этом у Украины есть шанс рефинансироваться частично и на внутреннем рынке. Именно эту идею активно развивает Министерство финансов вместе с Национальным банком. Здесь, конечно, важно понимать, что когда государство выпускает финансовые инструменты, ориентированные на физических лиц, мобилизуются свободные средства населения, то есть деньги, которые лежат не в банках. А когда правительство привлекает средства из банков – по сути, конверсирует депозиты, – то банки после этого уже не фондируют реальный сектор. В реальном же секторе большая часть компаний нуждается в финансировании. Поэтому такая схема может привести к снижению темпов роста просто из-за недостатка оборотных средств.

Что Нацбанк делает правильно, так это проводит политику снижения ставок, потому что сейчас для предприятий брать кредит под 19% годовых – это достаточно жесткая мера при текущем курсе.

Эксперты могут делать прогнозы, когда существуют рыночные механизмы регулирования

 – Представитель того самого инвестбанка сказал мне, что все украинские эксперты, с которыми он встречался, ждут девальвации гривны после выборов и расходятся лишь в оценке ее размеров: 8,8–9–10 грн за доллар…

– Многие эксперты и в сентябре прошлого года предсказывали, что будет девальвация, но этого не произошло. Понимаете, можно делать прогнозы, когда существуют рыночные механизмы регулирования, а когда есть только командно-административные – произойдет так, как произойдет. Хватит Нацбанку авторитета – удержит курс. Вопрос в другом: насколько оправданно его сдерживать?

 – Когда все валюты соседних стран понемногу девальвируют, продолжать держать гривну привязанной к усиливающемуся доллару – это бить по росту.

– По сути – да. Вот соотношение евро-доллар сейчас $1,26/EUR1, а было $1,4/EUR1. Однако проблема в том, что национальная валюта – это очень политизированная сфера. Абсолютно логично и оправданно постепенно делать курс плавающим, как это работает практически во всех более или менее развитых странах. Однако у нас такие меры чреваты массовыми волнениями, и в глазах общественности виноват будет тот, кто примет на себя ответственность за это решение. Вот почему его не спешат принимать, хотя в сущности ничего плохого в таких действиях нет. Главное, чтобы механизм был прозрачным и ликвидным, чтобы этим нельзя было манипулировать.

 – Из опыта общения с инвесторами можно сделать вывод, что они не ожидают реформ до парламентских выборов, намеченных на конец октября этого года. Но все же у них есть надежда на возобновление реформ после выборов. Возможно, это последний шанс для украинской власти убедить инвесторов, поверивших в заявленную в 2010 году программу реформ и затем разочаровавшихся.

-- Понимаете, дело в том, что доверие инвесторов здесь не первично. Определяющий фактор – это ситуация на зарубежных рынках. Помните, Оранжевая революция, приток денег, а потом полное разочарование – отставки правительства, коррупционные скандалы и прочее? Снизился ли при этом приток инвестиций? Нет. Потому что западные экономики росли, у инвесторов появлялись свободные деньги, большая часть которых направлялась в рисковые, но высокодоходные развивающиеся рынки. Украинский был в их числе.

В 2010 году тоже сложилась похожая ситуация: вроде бы все отошли после кризиса 2008-го, экономика начала понемногу двигаться вперед, все поверили в реформы… Потом начался долговой кризис в Греции, и снова все затихло. Когда же Греция немного "приподнялась", то до июня 2011 года появилось небольшое "окно" для возобновления инвестиционной активности. Затем Греция "упала" окончательно и потянула вниз все остальные рынки.

 – То есть ситуация на мировых финансовых рынках – это все же первоочередной фактор?

-- Для портфельных инвестиций – да, для прямых – нет. Крупные компании по-прежнему интересуются Украиной. Посмотрите на аукционы по нефтегазовым соглашениям о разделе продукции (СРП): в результате в Украину пришли такие гиганты, как ExxonMobil и Shell.

 – Pepsico на днях открыла завод детского питания.

-- Да, это еще один пример. А вот портфельщики смотрят на текущую доходность и ликвидность. Когда западные рынки падают, украинский теряет ликвидность, инвесторы начинают сразу все распродавать, стараясь избавиться от наименее ликвидных активов. Со стартом таких распродаж рынок обваливается.

Посмотрите на движение в 2011 году: сначала 80% вверх, потом 80% вниз. И все это на суммах в пару десятков миллионов долларов.

 – По вашему мнению, последнее падение на украинском рынке вызвано внешним фактором, а обострение политической ситуации в Украине, заявления о возможном бойкоте – это уже второстепенно?

– Я считаю, что да, так как политическая ситуация меньше отражается на нашем фондовом рынке, нежели первостепенные экономические причины. То есть, грубо говоря, если бы здесь и сейчас уровень доходности достигал 30–40%, и инвесторы понимали, как впоследствии прозрачно и законно выходить из портфелей, они бы заявили, что выступают за демократические ценности и не одобряют сложившуюся в стране политическую обстановку, однако такая доходность им очень нравится, и они хотят с этим работать.

 – Опыт России это доказывает.

– Как видите, отток инвестиций происходит и из России. Там цифры впечатляющие: прогнозируют, что суммарный отток по итогам этого года может составить $120 млрд.

 – Но как минимум там нет этой политической составляющей.

– Там немного другая тональность.

Не будет бренда "Тройка Диалог", объединенный бизнес будет работать под другим брендом на базе зонтичного бренда Сбербанка

 – Теперь о самом бизнесе компании в Украине с учетом этой макроситуации. Первый технический вопрос: завершена ли уже реструктуризация в связи с покупкой "Тройки" Сбербанком, как она повлияла на текущую деятельность?

– Сделка завершена, а интеграция "Тройки" в группу Сбербанка продолжается. Если коротко о схеме интеграции, то создается два новых бизнес-блока: корпоративно-инвестиционный и блок управления благосостоянием. Корпоративно-инвестиционный блок объединяет в себе три направления: инвестиционно-банковские услуги, операции на глобальных рынках, а также работу с крупнейшими клиентами Сбербанка. В блок управления благосостоянием входят управление активами, фонды недвижимости, фонды прямых инвестиций, хедж-фонды, продажи институциональным клиентам.

В Москве, где находится штаб-квартира "Тройки", интеграция, конечно, происходит активнее, чем в Украине: проводятся стратегические сессии по развитию объединенных направлений, расширяются офисы, соединяются и обновляются команды. В Украине мы интегрируемся больше функционально: за счет объединения "Тройка" и Сбербанк теперь оперируют здесь расширенной продуктовой линейкой и базой клиентов. Административно же мы пока работаем в том режиме, в котором работали до сделки.

 – Но, условно говоря, как часто вы встречаетесь с главой правления дочернего банка Сбербанка Игорем Юшко?

– С Игорем Юшко я встречался и раньше, когда сделки еще не было в планах. К тому же мы состоим в одном яхт-клубе. Сейчас у нас нет каких-то регулярных рабочих сессий, но мы всегда можем обсудить тот или иной вопрос, когда это необходимо.

 – На рынке говорят, что "Тройки Диалог" как бренда не будет – будет Сбербанк.

– Совершенно верно. Есть решение, принятое на уровне группы, что объединенный бизнес будет работать под другим брендом на базе зонтичного бренда Сбербанка. Ребрендинг – это долгий и поэтапный процесс, который зависит от решения большого количества юридических вопросов и, безусловно, потребует согласования с регулирующими органами всех стран, в которых представлена "Тройка", – России, Украины, США, Великобритании, Казахстана, Республики Кипр. По мере продвижения в этом процессе будут появляться соответствующие информационные сообщения о новых именах направлений объединенного бизнеса.

 – На мой взгляд, бренд "Тройки Диалог" на украинском инвестиционном рынке сильнее бренда Сбербанка, потому что вы и дольше работаете, и не связаны с историей со Сбербанком СССР, которая здесь не такая веселая, как в России.

– Мы входим в группу Сбербанка, представленную в СНГ, Европе и Азии, и развиваем услуги этой группы, поэтому логично и правильно, чтобы это нашло отражение и в названии.

На рынке equity здесь сегодня делать нечего

– Тогда непосредственно о бизнесе. На чем вы концентрируете сегодня свои усилия, а с каких секторов уходите: инвестбанкинг, брокеридж, интернет-трейдинг, управление активами, прямое инвестирование?

– Наши ключевые направления: сделки слияния и поглощения, операции по привлечению акционерного и долгового капитала, биржевая торговля – в них мы занимаем крупнейшую долю украинского рынка.

Прямое инвестирование мы сами не осуществляем. Под управлением "Тройки" есть фонды прямых инвестиций, и они имеют определенные лимиты на Украину, но специального фонда с фокусом на нашу страну нет. Это не значит, что его не будет – просто это вопрос целесообразности на текущий момент.

С точки зрения управления активами мы по-прежнему занимаемся тем, чем занимались: управляем негосударственным пенсионным фондом ОНПФ "Эмерит-Украина" и двумя ПИФами – "Тройка Диалог Акции" и "Тройка Диалог Облигации".

 – Не планируете их закрывать? Сохраняете на перспективу?

– Сохраняем. Рынок тяжелый, но и перспективы есть. У меня был разговор с Нацбанком: у регулятора появляется понимание, что нужно поддерживать фондовый рынок как минимум через его облигационный сегмент, и что необходимо обеспечивать вторичную ликвидность. Если будет более или менее нормально выстроенная стратегия, то облигационные фонды могут получить толчок для развития.

 – И, рано или поздно, должна начаться пенсионная реформа. Или вы в нее не верите?

– Я в нее, безусловно, верю, считаю, что без пенсионной реформы обойтись нельзя. Вопрос – как быстро она осуществится и насколько болезненно. Пенсионная система в нынешнем ее состоянии – это черная дыра государственного бюджета, которая может засосать всех – средняя продолжительность жизни в стране увеличивается…

 – Один работающий на одного пенсионера – такого ни одна развитая экономика не выдержит.

– Да уж. При этом увеличивается количество социальных льгот, растут минимальные пенсии, а работать продолжает все то же количество людей… Как в старом анекдоте про цыгана, который жаловался, что уже практически отучил свою лошадь есть, как вдруг она подохла.

 – Вернемся к бизнесу. Инвестбанкинг?

– Тут мы видим реальную и большую перспективу. Сделки M&A сейчас идут: одни группы инвесторов выходят из Украины, продавая активы, другие приходят для покупки работающего бизнеса, третьи выкупают залоги… Активность в этом сегменте достаточно высокая.

 – Если у Сбербанка какой-то зависший кредит с залогом, вы привлекаетесь на каком этапе?

– Здесь нет такой линейной зависимости, мы не исполняем функцию подразделения, занимающегося проблемными активами – для этого у Сбербанка есть соответствующий департамент. Существует, наконец, государственная исполнительная служба. Конечно, мы можем подключаться к решению каких-то задач, если получаем всю необходимую информацию, видим возможности на рынке и можем организовать сделку в интересах клиентов.

 – А сделки по привлечению акционерного капитала? Вот "Овостар" попытался провести доразмещение на $12–15 млн, но отказался.

– Рынки пока неблагоприятные. Хотя такого, что нельзя продать ни по какой цене, практически не бывает. Вопрос в том, что цена, которую предлагает продавец, не устраивает инвесторов, и компании ждут нового "окна" для выхода на размещение. В Украине сейчас около десятка компаний находятся в достаточно высокой степени готовности к IPO.

– Речь о небольших и средних компаниях или все-таки о наших гигантах?

– Преимущественно речь идет о довольно крупных компаниях. Средних компаний, может быть, и больше, но интерес к ним не такой высокий.

 – Особенно после последних отчетностей, которые у целого ряда украинских компаний оказались существенно хуже, чем заявлялось во время IPO. И у инвестора появляется ощущение обмана.

– Как сказать… Есть стандартные формы отчетности, которые подписываются аудиторами, юристами, а это, как правило, крупные и известные компании. Так что очень сложно определить: обманули или так посчитали, если все согласились с правильностью расчетов. Как говорится, "я женился по расчету, но расчет не оправдался"…

 – По брокериджу: каково у вас сегодня соотношение между внутренним и внешним рынками? Или у вас украинские компании на LSE ведет лондонский офис?

– Мы ведем бумаги, котируемые и в Киеве, и в Лондоне, и в Варшаве, хотя есть украинские бумаги, закрепленные за нашим московским офисом, например "Авангард". В целом наш внутренний, украинский сегмент equity выглядит достаточно печально. На рынке equity сегодня делать нечего, рынок неликвидный.

Если мы не сможем убедить Нацбанк, чтобы в Украине разрешили двойной листинг, я, честно говоря, не понимаю, чем брокеры будут заниматься на локальном рынке.

НКЦБФР сделала хорошую мину при плохой игре: когда в Комиссии поняли, что с Нацбанком говорить тяжело, они приняли свое положение, в котором обозначили, что за разрешением двойного листинга нужно идти в Нацбанк. Думаю, это было сделано, чтобы отчитаться по программе реформ президента. А теперь получается, если у вас есть вопросы, задавайте их, пожалуйста, Нацбанку.

 – Я говорил на эту тему с представителями Нацбанка, с директором генерального департамента денежно-кредитной политики НБУ Еленой Щербаковой. Мне показалась, что Нацбанк явно не разделяет важности этого вопроса для рынка.

– Да, несмотря на все попытки рынка донести проблему до регулятора, в Нацбанке нет понимания, для чего все же это нужно.

Отсутствие у государства политики развития фондового рынка – это самая большая проблема.

 – Да и банки традиционно не очень заинтересованы в развитии рынка акций, предпочитая не создавать конкурента депозитам.

– Банкам в этой ситуации все равно, хотя у них, наоборот, может быть заинтересованность в том, чтобы рынок акций появился в этой стране. Ведь сейчас такое время, когда не хватает залоговой массы: вы хотите работать с этим клиентом, он вам нравится, но, поскольку нет залоговой массы, вам нужно формировать резервы, а вы не можете себе этого позволить.

Если бы был ликвидный локальный фондовый рынок, то появился бы реальный индикатор происходящего в экономике и публичном бизнесе страны, сформировался бы репрезентативный биржевой индекс. У нас есть, конечно, индекс УБ, но насколько он репрезентативен? Я бы не обольщался. Даже если бы бумаги с двойным листингом вышли на рынок, уже появилась бы какая-то ликвидность.

Знаете, что меня больше всего удивляет? Члены нашего правительства ездят за границу, заходят на иностранные биржи, им там все нравится, и они говорят: "Давайте здесь размещаться". Но почему нельзя сделать у нас, как там? Почему надо все вытолкать туда? Ведь вы же перестанете контролировать процесс, в том числе и права собственности!

 – Мнение регулятора, что сами торговцы в такой ситуации виноваты: на внутреннем рынке они скупают акции, уменьшая free float, а затем размещают эмитентов за рубежом, так как там больше комиссионные. Да и вообще торговцы, мол, не хотят прикладывать дополнительных усилий для развития внутреннего рынка.

– Чтобы корова меньше ела и больше давала молока, ее надо меньше кормить и больше доить. Так что тут все просто: все эти слова – хороший софизм. На самом деле вопрос в другом: простите, но украинская отчетность не интересует никого, кроме налоговых служб. Спросите у любого инвестора, знает ли он украинские стандарты отчетности? На вас посмотрят как на дурака. А если взять законодательство? Мы десять лет мучились, но приняли Закон "Об акционерных обществах" – замечательно! А правоприменение?! Можно принимать любые законы, но если они не работают, то это бессмысленно.

Яркий пример – Nemiroff. Компания приняла решение сменить директора, но не может этого сделать, так как в районной администрации сломался компьютер, и поэтому невозможно внести изменения в госреестр. Точка. Кто же захочет проводить здесь IPO, если происходят такие вещи?

Спросите владельца любой крупной бизнес-группы в Украине: хотели бы вы разместиться на Украинской бирже? А может, на ПФТС или на "Перспективе" – на ваш выбор?

 – А вы, кстати, на IPO в Варшаву никого не выводили, только в Лондон. Это потому, что у вас нет в Польше офиса, или просто размер маловат?

– Мы работаем с Варшавой, просто компании, которые мы выводили на размещение, были такого размера, что их имело смысл размещать сразу в Лондоне. Там ликвидность была выше.

 – Но Варшава – это ваша компетенция, не московского офиса.

– У нас нет такого разделения, поскольку мы работаем по матричной системе, то есть в проектах участвует вся команда – и киевская, и московская. Понятно, что нам по многим причинам проще говорить с поляками – из-за близости языков и границ. Кроме того, в Киеве есть представительство Варшавской биржи, а в Москве нет.

 – Я знаю, что "Тройка" активна также и в азиатском направлении.

– Пока была всего одна сделка. Все-таки Гонконг – это достаточно специфический рынок для наших эмитентов.

 – Какова сейчас конкуренция на украинском инвестиционном рынке? Часть игроков ушла, часть не выполняет обязательств, что показал кризис РЕПО осенью прошлого года…

– Ситуацию с РЕПО я не считаю системным кризисом. Был случай, когда одна компания по абсолютно не ясным для меня мотивам выставила на другую компанию совершенно непонятные рыночные лимиты и … образно выражаясь, попала. Но это не системный кризис, это непорядочность одних и непрофессиональный риск-менеджмент других.

 – Но все равно, такой ситуации, когда на нашем рынке финансово устойчивые компании можно перечислить по пальцам, давно не было. У вас вообще остались конкуренты?

– Да, это правда, полноформатных финансово сильных конкурентов почти не осталось. Например, ВТБ в Украине работает только в бондах, а ряд локальных украинских компаний занимается практически только интернет-трейдингом.

 – А вы, кстати, интернет-трейдингом продолжаете заниматься или нет?

– Мы решили не концентрироваться на этом направлении. Мы потратили на него довольно много времени и сил, но отдача и интерес рынка абсолютно не соответствуют нашим ожиданиям. Поэтому мы строим бизнес на наиболее востребованных рынком в данный момент услугах – инвестиционно-банковских, биржевых торговых операциях для институциональных клиентов, услугах по управлению активами, транзакциях по привлечению акционерного и долгового капитала.

 – То есть пока вам на этом рынке комфортно несмотря ни на что, кроме ситуации с equity.

– Да, мы считаем, что сегмент equity угасает. Проблема в том, что у государства нет собственной позиции о необходимости развития этого рынка, а глава НКЦБФР или глава Нацбанка в одиночку не могут с этим определиться. Должна быть некая политика, согласованная с президентом, с премьером. Я бы эту программу провел еще и через Раду.

Допустим, мы скажем, что нам не нужна национальная биржа, будем все делать в Варшаве, попросим поляков продать нам часть их биржи – мы, мол, хотим быть в доле, потому что весь бизнес будем выводить к ним. Это тоже вариант, не будем говорить, хороший или плохой. Однако пока нет вообще никаких решений по развитию рынка, а все действия носят спорадический характер. Отсутствие у государства политики развития фондового рынка – это самая большая проблема.

 – Еще пара вопросов по инфраструктуре. Вы были одним из инициаторов создания Украинской биржи. При таком рынке не совсем понятно, для чего она нужна. Плюс есть еще биржа ПФТС, которая после объединения в России РТС с ММВБ стала "сестрой" УБ. У вас уже есть какая-то позиция, что с этими биржами делать?

– Мы пока находимся в стадии формирования этой позиции. Обсуждение идет. ММВБ заявляла о планах по объединению УБ и ПФТС, но четкого видения, как это должно быть, еще нет. ММВБ сейчас в процессе диалога с акционерами обеих бирж. Мне проще следить за ходом переговоров, так как я вхожу в биржевой совет и УБ, и ПФТС. Вопросов много, например вопрос оценки. Для ММВБ-РТС это не проблема, так как они – крупнейший акционер и там, и там, но те, кто является акционером УБ, но не является акционером ПФТС и наоборот, – должны быть удовлетворены результатом и качеством оценки. Когда все будут согласны с оценкой, тогда останется только выбрать вариант объединения из массы возможных. Например, холдинг.

В то же время абсолютно очевидно, что при существующем объеме рынка держать две биржи и две лицензии – не целесообразно.

 – Потом, если создавать какое-то клиринговое учреждение, то оно должно быть общим.

– Я бы сказал не "если", а "когда". Понятно, что инфраструктура должна быть общей, чтобы делить затраты.

 – По депозитарию. Вы в набсовете ВДЦБ. Я говорил со значимым акционером Национального депозитария, который считает, что если Нацбанк не вовлечь в историю с объединением депозитариев, то фондовый рынок по-прежнему в этой стране будет влачить жалкое существование. А вот если мы Нацбанк вовлечем, объединим депозитарии, дадим НБУ мажоритарную или какую-то ключевую долю, то тогда появится шанс, что рынок поначалу заполнится облигациями, потом акциями…

Наблюдательный совет ВДЦБ рассматривал эту ситуацию?

– К сожалению, не знаю, я не видел материалов относительно обмена акциями.

 – Там такой коэффициент обмена, что вряд ли участники рынка будут обмениваться. Но Нацбанк, а по его рекомендации госбанки и другие банки, могут обменять.

– Нацбанк с госбанками, возможно, так и сделают, чтобы вместо солянки НБУ, госбанков и других банков в акционерном капитале ВДЦБ был Нацдепозитарий.

Однако ключевым остается вопрос принятия закона, который уже давно лежит в Раде: что там будет написано, как будет разделяться депозитарная и расчетно-клиринговая деятельность, кто знает? Еще вопрос – будет ли разделяться клиринговая и расчетная деятельность? В Нацбанке есть идея о необходимости создания своего расчетного центра, который будет осуществлять расчеты для всех бирж, а клиринг пусть осуществляют центральные контрагенты.

В таком случае у акционера биржи возникает вопрос: подождите, это же мои деньги, я хочу на них зарабатывать. Я согласен, что, может быть, на первом этапе роль Нацбанка должна быть выше, потому что он контролирует систему электронных платежей (СЭП). Но тогда сразу пустите организаторов торговли на 40%-1 акция и пропишите, что в течение следующих 5 лет вы уменьшите свою долю до 25%+1 акция.

Впрочем, окончательного понимания еще нет. Да и дьявол все равно будет в деталях: как все будет организовано, как процесс будет администрироваться.

Понятно, что организаторы торговли заинтересованы, чтобы весь посттрейдинг шел через их структуры. Хотя есть прецедент Лондонской фондовой биржи, где посттрейдинг полностью осуществляется структурой, у которой другие акционеры.

– А в целом вы приветствуете усиление роли Нацбанка на рынке? Опыт Комиссии последних двух лет показал, что без Нацбанка она не может решить ключевых проблем.

– В чем проблема, и почему Нацбанк именно такой? Потому что таковы законы. Поменяйте Декрет о валютном регулировании, проведите либерализацию, пропишите исключения, например: если ценная бумага допущена к обращению в Украине Комиссией, то на это не нужна лицензия Нацбанка. И все. Но только это надо вписать в Декрет, за это надо проголосовать.

Нацбанк с самого начала, еще со времен Вадима Гетьмана, правильно выстраивал систему: любое движение капитала через границу – это к нему за разрешением. В этой ситуации НКЦБФР ничего не может сделать. То есть ей нужно обращаться либо в парламент, который должен принять закон, либо согласовывать с НБУ.

 – Ваше отношение к законопроекту о фонде гарантирования инвестиций, предусматривавшему компенсацию до 20 тыс. грн вкладчику инвестфонда или доверителю?

– Это никого ни от чего не защитит. В чем отличие фонда гарантирования банковских вкладов от фонда гарантирования инвестиций? Вкладчик принес свои деньги в банк, а дальше банк размещает их по своему усмотрению. Или, например, есть прописанная стратегия инвестиционного фонда. Инвестор приходит, читает и принимает ее, но это его риск. Я в данном случае являюсь профессиональным посредником между физлицом и эмитентом, я формирую ему портфель. Почему надо еще что-то гарантировать инвестору, а главное – за счет чего?

Должна же быть определенная логика. Например, потребуйте от фондов большего раскрытия информации.